|
Ольга Любатович опоздала и в Липецк и в Воронеж.
Пришлось дожидаться приезда товарищей в Петербург. Революционная столица была
пуста. На «партийной» квартире в Лесном отсиживалась одна Софья Иванова, недавно
убежавшая из Архангельской губернии, где была поселена. Она ждала ребенка.
В конце июня Лесное оживилось. Приехали Квятковский,
Морозов, Желябов, Михайлов, Баранников, подъезжали и «деревенщики». Они бросали
насиженные места, предчувствуя, что Воронежем съезд не окончился, что именно в
Петербурге решится судьба «Земли и воли». И опять возобновились споры, переговоры, общие и
сепаратные совещания. Плеханов пытался вернуть «Землю и волю» на старый путь
мирной пропаганды социализма в деревне. Его оппонентами выступали «политики», и
среди них Желябов. Теоретически Плеханов на голову превосходил Желябова, но за
Плехановым шли единицы, Желябов увлекал десятки, увлек он, в конце концов, и
Перовскую.
И уехал, чтобы на юге, в Харькове, Киеве, Одессе,
вербовать новых сторонников вновь рождающейся партии. Андрей понимал, что на
юге его пропаганда идей борьбы политической найдет более благодатную почву —
ведь именно там зародился терроризм как первый проблеск «политики».
Но среди «политиков» по-прежнему еще не было
единомыслия. Чистый терроризм Морозова был проще, ближе, понятнее для многих,
нежели демократизм Желябова.
В конце концов, по Морозову — террор приведет к
конституции, по Тихомирову — заговор влечет захват власти с последующим
переходом к социализму, а вот по Желябову — необходимо еще учитывать народ,
народное восстание. А к чему оно приведет, не даст ли победу капитализму? Хотя
Желябов и утверждает, что буржуазные свободы помогут бороться за социализм,
некоторые готовы были обвинить его в либерализме.
Андрей не настаивал. В Харькове под именем Бориса он
агитировал за террор, в Киеве собирал старых бунтарей, привлекал новых людей —
интеллигентов, рабочих. Потом опять ехал в Харьков, строил конкретные планы
покушений. А его уже ожидали в Симферополе. Вместе с Дзвонкевичем и рабочим
Меркуловым, распропагандированным еще раньше, ездили за город, к перевалу,
опробовали бомбы. Бомбы оказались никудышными, они были фитильные, и, пока
огонь не воспламенит пороховой массы, бомба не страшнее булыжника. Чтобы
кого-либо убить, нужно одновременно бросить их несколько, в надежде, что одна
угодит и притом взорвется в нужное мгновение.
Желябов вернулся в Петербург.
* * *
А тем временем в Лесном произошел окончательный
разрыв. Пропагандисты-«деревенщики» взяли себе «землю», политики — «волю», и
фактически возникло две партии — «Черный передел» и «Народная воля».
Плеханов, Стефанович, Лев Дейч, Вера Засулич составили
ядро «Черного передела». В «Народную волю» ушли Квятковский и Александр Михайлов,
Морозов, Фроленко и, конечно, Желябов.
У чернопередельцев — талантливые публицисты-теоретики,
у народовольцев — практики революционной борьбы. Впрочем, пока еще только подготавливаются
средства и идет дележ имущества бывших соратников. Андрея при этом не было. Он
вернулся в Петербург в двадцатых числах августа 1879 года, чтобы 26-го
присутствовать на знаменательном заседании Исполнительного комитета в Лесном.
На повестке один вопрос: следует ли продолжать
намеченные предприятия против генерал-губернаторов или же сосредоточить все
силы на одном государе?
Споров почти не было. Его императорскому величеству
был вынесен смертный приговор.
Теперь уже стали считать наличные силы и средства,
разрабатывать планы покушения, о «Черном переделе» на время забыли. Где и как
настичь царя, чем убить его, кто конкретно возьмется за дело? Сил было немного,
всего каких-либо двадцать пять — тридцать человек. А император отдыхал в Ливадии. Он имел обыкновение
проводить на курорте осень и только в ноябре возвращаться в столицу.
|