Вторник, 18.01.2022, 06:32
История царствования Александра II
в лицах и биографиях
|
Меню сайта
Поиск
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
В поисках знаний - 2Большую часть времени Боткин отдавал занятиям в
лаборатории медицинской химии института Вирхова. Одновременно с Боткиным в
лаборатории работали также Сеченов и еще несколько русских. Заведовал этой лабораторией
адъюнкт Гоппе-Зейлер, читавший в институте гистологию. Это был еще молодой, но
Очень добросовестный, доброжелательный и опытный учитель. Русским практикантам
нравилось то, что он не делал никакой разницы между ними и немцами. В лаборатории Гоппе-Зейлера Боткин осваивал новые
методы физико-химических исследований. Физическая химия в ту пору была еще в
периоде своего зарождения. Привлечение методов физики для раскрытия законов
управления физико-химическими явлениями открывало новые возможности глубокого
проникновения во внутренние процессы, происходящие в живом организме. Не
удивительно, что эти методы чрезвычайно интересовали Боткина. Одновременно он
вел и исследовательскую работу. Боткин изучал вопросы осмоса — проникновения
веществ из растворов через животную перепонку. Последователи гуморальной теории утверждали, что этот
процесс в живом организме может происходить только благодаря действию особой
«жизненной силы». В 1828 году француз Дютроше покавал, что жидкость может
проходить не только через живую, но и через мертвую перегородку. Это
опровергало утверждения гуморалистов, но опыт остался без внимания. Теперь
вопрос был вновь поднят последователями целлюлярной теории в борьбе со
взглядами «венской школы» Рокитанского. В лаборатории Гоппе-Зейлера были
поставлены широкие исследования. Боткин выбрал себе задачу — выяснить причины венозного
застоя в сосудах. Авторы, проводившие опыты в этом направлении,
указывали, что если стенку капиллярного сосуда смочить концентрированным
раствором какой-либо соли, то этот раствор притянет к себе, как бы высосет
через стенку сосуда плазму крови, кровяные тельца лишатся жидкой среды — и
получится застой. Таким образом, причиной застоя считали проникновение жидкой
части крови через стенку сосуда вследствие известного явления — экзоосмоса.
Боткин задумался над этим толкованием. «Каким образом несколько капель соляного
раствора могут произвести застой в сосудах, отняв некоторое количество воды из
крови, находящейся в постоянном движении и, следовательно, беспрестанно
приносящей новые количества жидкости?» — думал он. Сергей Петрович начал проверять опыты немецких
авторов. Прежде всего он усовершенствовал методику опыта. Его предшественники
изучали движение крови в капиллярах плавательной перепонки лягушки, где пигмент
мешает точному наблюдению; он же решил взять капилляры брыжейки, которая
пигмента не содержит. Ему удалось ясно разглядеть всю картину процесса. В
широких капиллярах кровяные тельца плывут, сохраняя свою обычную круглую форму,
попадая же в узкий капилляр, они вытягиваются в длину и активно сокращаются.
Так они проходят через узкое место, а затем, попав снова в широкий сосуд,
принимают прежнюю форму. Когда же стенка капилляра смочена каплей раствора
поваренной соли, картина совершенно другая. Просвет капилляра действительно
суживается, как это описано у прежних исследователей, но вместе с тем
происходит другое явление, которое осталось ими не замеченным: кровяные тельца
сморщиваются, приобретают форму тутовой ягоды, они уже не могут протиснуться
через узкие места. Они останавливаются и закупоривают просвет капилляра,
начинается венозный застой. Эти наблюдения заставили Боткина сделать совершенно
новый вывод: хотя выход жидкой части крови из просвета капилляра действительно
происходит, основная причина застоя в том, что кровяные тельца утрачивают способность
активно сокращаться. И Боткин ставит вопрос: не следует ли из этого заключить,
что главная причина застоя состоит не в экзоосмосе, а в совершенно другом
обстоятельстве — утрате кровяными тельцами своей эластичности? Такое толкование процесса противоречило взглядам
Гоппе-Зейлера и вызвало ожесточенные споры в лаборатории. До сих пор процесс
этот рассматривался как чисто физико-химический, Боткин же дал ему новое, физиологическое
толкование. Несмотря на возражения Гоппе-Зейлера, Боткин стоял за
свои выводы, и в конце концов Гоппе со свойственной ему добросовестностью
признал его правоту. Это была первая научная работа Боткина, показавшая его
склонность к самостоятельному решению вопроса. Работа была напечатана в вирхонском
«Архиве». Кроме лаборатории Гоппе-Зейлера, Боткин стал посещать
клинику профессора Траубе. Ему нравилось то строго научное и всестороннее изучение
больных, которое проводил Траубе. Особенно нравилось ему, как Траубе строил
гипотезу диагноза, как он подбирал и систематизировал отдельные наблюдения. Еще
в университете Боткин упражнялся в построении таких гипотез, это было его
любимейшим занятием. В Берлине русские медики создали маленькую колонию.
Здесь встретились бывшие студенты, связанные дружбой еще в пору своего
ученичества в Московском университете. «Душой кружка и запевалой был жизнерадостный
Боткин, — вспоминает Сеченов, — его любили даже старые немки, а о молодых
и говорить нечего». Большой любитель музыки. Боткин часто ходил с друзьями
на концерты. Оркестр Либиха составлял тогда одну из достопримечательностей Берлина.
Либиховская капелла играла в разных локалиях (так называлось нечто среднее
между трактиром н пивной), где слушали музыку, сидя за столиками и попивая
холодное пенистое пиво. Посещения этих концертов друзья называли «сбегать к
Либиху». «За этот год, — писал в своих автобиографических
записках И. М. Сеченов, — побывали мы, думаю, во всех увеселительных
заведениях Берлина, не исключая и так называемых шпицбалов, где оставались,
однако, зрителями, не принимая участия в танцах».
|
|